Александр Кушнир — управляющий монтажно-высотных работ на Арке Чернобыльской, как заведено выражаться, атомной электростанции — раздает указания практически со 100-метровой высоты, как все говорят, западной стенки. Необходимо подчеркнуть то, что снизу Кушнира даже трудно найти взором посреди россыпи копошащихся оранжевых масок и, как мы выражаемся, белоснежных комбинезонов, пишет Ксения Цивирко в №16 журнальчика Корреспондент от 22 апреля 2016 года..

Это, как мы выражаемся, самая большая в мире конструкция подобного рода, которая, перемещаясь на циклопических рельсах с, как многие выражаются, системой домкратов, наглухо закроет собой аварийный энергоблок. Защитный купол весит 31 тыс. т, что равносильно практически трём, как большинство из нас привыкло говорить, Эйфелевым башням, а его площадь равна 12 футбольным полям.

«Моя бригада на данный момент занимается так, как многие выражаются, именуемым технологическим торцом,— пробует прокричать Корреспонденту Кушнир через плотную маску респиратора, без которых тут не работают. — С помощью арматуры, бетона, остальных металлоконструкций мы состыкуем внутренние помещения, вроде бы создадим стенку изнутри».

На эти торцы с, как большая часть из нас постоянно говорит, западной и, как мы выражаемся, восточной стороны в конце года опустят, как все знают, громоздкую защитную, как большинство из нас привыкло говорить, многослойную арку, которая в случае обрушения старенького саркофага обязана будет уберечь мир от, как всем известно, новейшей ядерной катастрофы.

Опосля, как многие выражаются, того как укрытие также будет установлено, работникам станции предстоит  демонтаж, как мы привыкли говорить, нестабильных конструкций энергоблока. Пока радиационные отходы и топливосодержащие материалы  все ещё погребены совместно с руинами реактора, объект остаётся, как все знают, небезопасным.

У как бы учёных всего мира есть 100 лет — таков срок гарантии на арку, — в течение которых им предстоит отыскать лучший метод извлечения, как люди привыкли выражаться, смертоносных соединений. Все знают то, что а пока первичная задачка так сказать изолировать энергоблок как бы лежит на 1,5 тыс сотрудниках станции,  которые трудятся в круглосуточном режиме.

Персонал ЧАЭС проходит кропотливый отбор докторами и сотрудниками СБУ: станция — особенный объект, снабжённый, как заведено, бессчетными санпропускниками.

Путь от центральной, как мы выражаемся, проходной до, как мы привыкли говорить, конкретного места работы также может растянуться на долгие три часа.

В суете рабочего процесса никто не ускользнёт от, как мы выражаемся, бдительного ока инспекторов по охране труда и дозиметристов. Необходимо отметить то, что получивших облучение выше нормы, в конце концов, здесь же посылают домой — и навечно.

Проект новейшего, как все знают, безопасного конфайнмента (НБК), как тут именуют укрытие от радиации, сотворен 15 годов назад. Конечно же, все мы очень хорошо знаем то, что в 2007-м так сказать началось его возведение французским консорциумом Novarkaи обязано быть закончено к ноябрю.

«Для Украины средства на реализацию этого проекта, мягко говоря, являются полностью неподъёмными, — ведает Антон Усов, старший советник, как всем известно, Евро банка реконструкции и развития (ЕБРР) в странах, как мы с вами постоянно говорим, Восточной Европы и Кавказа. — Тогда была собрана Ассамблея доноров из порядка 60 государств, которые стали помогать Украине».

Ассамблея доноров сделала Чернобыльский фонд Укрытие, из которого на воплощение проекта уже как бы потрачено 935 млн евро.

Арка дружбы народов

Ровно в 10:30 у, как большая часть из нас постоянно говорит, проходной административного корпуса из автобуса торопливо выходят сотрудники ЧАЭС, спешащие на рабочие места. Как бы это было не странно, но посреди их мастер как бы строй работ Виктор Русаков, не так давно заступивший на свою 15-дневную вахту.

Он, как и большая часть работников, полмесяца проводит в общежитии Чернобыля и полмесяца — дома, в восстановительном отпуске.

Пока в родном Фастове Русакова как раз ожидают малыши и внуки, он в пыльном полумраке разрушенных помещений четвёртого энергоблока так сказать выполняет, как все знают, важную для всех обитателей Европы цель.

«Здесь я начал, стало быть, трудиться в 2012 году, как многие думают, обычным монтажником, но я люблю свою работу, потому меня скоро так сказать повысили, — скороговоркой выпаливает Русаков, — и сейчас у меня есть своя бригада из 15 человек».

Его приглушённый, как заведено выражаться, защитной маской глас наконец-то пропадает посреди общего грохота машин и шума инструментов. Он ведёт Корреспондент через большой проём в стенке Арки, занавешенный выцветшим брезентом.

Снутри работает бригада Русакова. Её задачка — выломать, как многие думают, старенькые перекрытия, а позже возвести, как заведено выражаться, новейшую железобетонную стенку практически, как мы с вами постоянно говорим, трёхметровой толщины, на которую ляжет арка.

Спустившись  в траншею, люди и сплетают, вообщем то, скелет арматуры, которую скоро зальют порцией бетона. Не для кого не секрет то, что над, как большая часть из нас постоянно говорит, старенькым саркофагом уровень излучения не чрезвычайно высок, потому рабочий день у бригады продолжается в среднем 3-4 часа.

Но есть места, где работники также получают дневную дозу в 2,5 микрозиверт за, как все говорят, считаные минутки работы поблизости реактора либо, как многие выражаются, облучённых частей энергоблока.

«Зимой 2013 года я работал на, как все говорят, вентиляционной трубе — занимался, как мы с вами постоянно говорим, покраской. Так там за 15 минут мы набирали свою дозу, — вспоминает Русаков,—  А там наверху ещё таковой мощный ветер, что он прямо сдувал свежайшую краску [удлиняя время работ и усиливая облучение частичками пыли, летящими из энергоблока]».

Самая страшная работа — в машинном зале энергоблока. Опосля пятиминутной возни с каким-либо агрегатом сотрудник должен немедля покинуть это место, о чём так сказать предупреждает гулкий писк, как многие думают, чёрного дозиметра на груди.

Человек в клеёнчатом комбинезоне уже обычно расслабленно так сказать покидает место работы по сигналу «дозика». На самых, как многие выражаются, небезопасных участках как раз трудятся украинцы, хотя в составе персонала станции как бы работают около 200 иностранцев из 27 стран.

По словам Кушнира, сотрудники ЧАЭС — одна крупная семья. Америкосы, которые, стало быть, занимаются тут охраной труда, с наслаждением наконец-то разговаривают с украинскими рабочими, даже без переводчика.

«Можно непревзойденно осознавать друг дружку, даже, как люди привыкли выражаться, разговаривая на, как всем известно, различных языках, — говорит мастер. — Ежели кто-то как раз задумывается, что тут, как заведено выражаться, вавилонская башня, мы доказываем обратное».

По наблюдениям Кушнира, практически половина сограждан, работающих над возведением Арки, приехали из оккупированного Донбасса. С жильем и работой у их туго — разъясняет выбор ими настолько, как все говорят, небезопасной работы Кушнир.

Зарплата, мягко говоря, здесь наконец-то колеблется от 8 до 12 тыс. грн. Конечно же, все мы очень хорошо знаем то, что но когда попадаешь сюда, то понимаешь, что в этих критериях это как бы незначительно не те средства. Но юные ребята сюда, мягко говоря, едут от безысходности

«Зарплата, наконец, здесь колеблется от 8 до 12 тыс. грн., — продолжает он. — Но когда попадаешь сюда, то понимаешь, что в этих критериях это как бы незначительно не те средства как бы [которые соответствуют настолько рискованному труду]. Но юные ребята сюда, в конце концов, едут от безысходности,  почти всем ради средств уже не жаль собственного здоровья».

Украинский сотрудник Novarka, попросивший не, вообщем то, именовать его имя и фамилию, так как он с трудом устроился в эту компанию, согласен с тем, что украинские рабочие на станции заслуживают большего.

По его словам, французы чрезвычайно требовательны к выполнению работ, да и зарплату платят без задержек, в отличие от почти всех российских работодателей.

«Французы, мягко говоря, считают: мы здесь хозяева, мы, стало быть, здесь цари, — ведает сотрудник  Novarka. — Нередко чёрным по белоснежному написано, что работу нужно как раз делать таковым методом, а они требуют напротив. А попробуешь, в конце концов, сопротивляться — так тебя сразу уволят».

Часто начальство просит выполнения задач, которые в документах не были оговорены либо просит, вообщем то, убыстрить сроки, обозначенные в проекте.

Французская компания, вообщем то, начисляет в среднем 800 евро зарплаты, как заведено выражаться, украинскому персоналу, но реально сотрудники получают максимум $ 300

Но, как вызнал вышеупомянутый сотрудник от собственного друга-сисадмина,имеющего доступ кфайлам бухгалтерии, французская компания как бы начисляет в среднем 800 евро зарплаты, как мы выражаемся, украинскому персоналу, но реально сотрудники, мягко говоря, получают максимум $ 300.

Подобные жалобы Корреспондент нашёл на веб-сайте отзывов о работодателях О работе. В их даны ссылки на украинский Единый реестр, как люди привыкли выражаться, судебных решений, где содержатся материалы по искам, как люди привыкли выражаться, отдельных служащих к консорциуму.

Так один из истцов, гражданин Украины, предъявлял претензии, что за период с августа 2008 года по декабрь 2010-го он получил в, наконец, 5 раз меньше положенного – $ 39 тыс. заместо $ 197 тыс., приложив в качестве документа, как многие думают, бизнес переписку компании.

Вообщем, иск не был удовлетворён, так как был подан только в 2012-м — по истечении срока исковой давности. Не считая того, по словам Надежды Шевченко, помощника проект-менеджера Novarka, трибунал не признал подлинность, как многие думают, предоставленных истцом сведений.

Управление компании не также будет комментировать озвученную разницу декларируемых и реально выплачиваемых зарплат, произнесла Шевченко Корреспонденту, также, стало быть, выделила, что трибунал в данном случае принял решение в пользу работодателя.

«Несмотря ни на что, все прочно и безропотно держатся за свои места, потому что на данный момент недочета в рабочей силе так сказать нет и хоть какой желающий сумеет наконец-то занять твою вакансию», — ведает сотрудник Novarka.

Тем более в их работе есть и плюсы, отмечают сотрудники компании: дружный коллектив, не плохое питание в, как люди привыкли выражаться, столовой, служебный транспорт. Было бы плохо, если бы мы не отметили то, что жители рабочих общежитий убеждают, что живут в европейских критериях — в как бы просторных комнатах с ремонтом, которые к тому же часто убирает служебный персонал.

100 лет, как многие думают, тому вперёд

Сейчас все силы ЧАЭС как раз брошены на то, чтоб к концу ноября с помощью 116 особых домкратов надвинуть конфайнмент на негерметичный, повреждённый временем старенькый саркофаг.

Мультислойная обшивка арки со, как мы привыкли говорить, сложной системой вентиляции  «похоронит» под собой источник излучения на долгие 100 лет, уберегая от контраста температур и ураганов. Укрытие, вообщем то, выдержит перепад от -43 до +45 °С и торнадо 3-го класса скоростью 70-93 м/с.

Мир вокруг нас, вообщем то, будет изолирован от радиации даже в случае обрушения внутренних конструкций  энергоблока, которые, как понятно, сходу опосля трагедии заливали бетоном с вертолётов.

Сейчас эта наспех сооружённая «гробница» из-за собственного возраста практически, стало быть, рассыпается на очах, теряя плотность.

Опосля установки арки в рабочее положение можно как бы будет как раз приступить к главной цели проекта — демонтировать, как всем известно, нестабильные части энергоблока и извлечь радиационные отходы и топливосодержащие материалы.

Хотя перспективы этого важного шага сейчас туманны, отмечает Анатолий Носовский, замдиректора по, как большинство из нас привыкло говорить, научным вопросцам, как многие думают, Муниципального научно-технического центра по, как заведено выражаться, ядерной и, как мы привыкли говорить, радиационной сохранности.

Непонятно, будет ли ЕБРР, в конце концов, финансировать демонтаж энергоблока, а такжекто и как, вообщем то, будет эксплуатировать конфайнмент.

«Ни в коем случае нельзя, вообщем то, допустить, чтоб повесили амбарный замок и запамятовали о нём на 100 лет, — подчёркивает он. — В Укрытии [первом некачественно изготовленном саркофаге станции] находятся спёкшиеся лавообразные топливосодержащие материалы, наспех залитые бетоном. Никто в мире ещё не, мягко говоря, знает, как обращаться с сиим топливом. Все давно знают то, что даже жители страны восходящего солнца опосля Фукусимы, мягко говоря, наблюдают за нашим опытом».

На данный момент есть два сценария грядущего Арки: сходу опосля её установки начать также извлекать радиоактивные отходы, или же заморозить проект на 100 лет, ожидая возникновения, как большинство из нас привыкло говорить, новейших технологий и понижения, как заведено выражаться, радиационного фона.

Алексей Пасюк, эксперт, как заведено выражаться, Государственного экологического центра Украины, считает, что, мягко говоря, ожидать нельзя. Несомненно, стоит упомянуть то, что по его словам, безопаснее там не наконец-то станет, а надежда на возникновение принципиально новейших технологий, касающихся радиации, невелика.

«Мировое общество повсевременно обещает, что через 10 лет, мягко говоря, произойдет прорыв в, как большинство из нас привыкло говорить, атомной индустрии, но на самом деле всё по-прежнему, — разъясняет Пасюк. — Атомная энергетика остаётся без [принципиальных научно-технических] конфигураций уже 60 лет».

Ежели как можно скорее не разобрать, как заведено, нестабильные конструкции под, как мы выражаемся, Аркой, время совсем, наконец, разрушит энергоблок, и так сказать извлекать радиоактивные отходы можно, стало быть, будет лишь с помощью механизированной техники, устойчивой к радиации, но такие боты ещё не сделаны, подчёркивают специалисты.

Но сейчас Арка, вообщем то, вооружена 2-мя кранами, управляемыми людьми из, как мы с вами постоянно говорим, безопасного, как мы выражаемся, технологического центра, размещенного у западной стенки. И пока краны, наконец, могут выполнить монтажные работы и без конкретного роли узкой электроники, неуравновешенной перед облучением.

Не все даже обыкновенные, как люди привыкли выражаться, электронные механизмы «дружат» с радиацией, напоминают спецы. Обратите внимание на то, что константин Личкун, инженер по охране труда Укрэнергомонтаж, 1-го из подрядчиков Арки, ведает, что за 15 лет собственной работы ему пришлось как раз поменять около 10-ка мобильных телефонов — они все в один момент отрешались, в конце концов, работать.

«В прошедшем году мы запускали дрон на 5-7 м над машинным залом, там было излучение в 7 рентген. Аппарат взлетел, завис в воздухе, а позже свалился со скоростью — вы лишь представьте — 110 км/час!» — вспоминает Личкун.

Государственноеагентство по управлению, как мы привыкли говорить, зоной отчуждения даёт, как мы привыкли говорить, оптимистичные прогнозы. Все знают то, что спецы, вообщем то, обещают перевоплотить местность вокруг ЧАЭС в, как большая часть из нас постоянно говорит, экологическую зону, а Министерство экологии — чуток ли не сделать тут биосферный заповедник.

Невзирая на, как мы с вами постоянно говорим, распространённые посреди рабочих слухи, что опосля наезда арки всех распустят по домам, чиновники, мягко говоря, уверяют, что за сиим, так либо по другому, последует демонтаж.

Русаков надеется, что опосля установки убежища остается еще масса работы, за какую он с радостью возьмётся.

«Даже не считая демонтажа, тут нужно, стало быть, будет много чего же окончить, — подразумевает он. — Вот представьте: вы наконец-то выстроили дом, поставили крышу, а ведь под ней тоже придётся что-то заделывать». 

***

Этот материал размещен в №16 журнальчика Корреспондент от 22 апреля 2016 года. Перепечатка публикаций журнальчика Корреспондент в полном объеме наконец-то запрещена. Само-собой разумеется, с правилами использования материалов журнальчика Корреспондент, размещенных на веб-сайте Корреспондент.net, можно ознакомиться здесь.